Листопад
Вчера у меня был очень грустный день. Я хоронила свой архив. Дневники моего детства, и юности: слезы, обиды, мысли, первые поцелуи, ревность. Господи, да чего там только не было в той моей жизни. И горя хватало, и смертей, и болезней, и предательств – все это поместилось в трех толстых ученических тетрадях. А может все-таки оставить, пусть дети прочтут. Да нет! Я ведь еще не знаю какими детьми они станут, сумею ли сделать их близкими, моих таких родных. А рвать жалко, может сжечь? – больно.
У предков наших принято было святые книги хоронить, как людей. И мне надо было сделать так же, ибо завтра я уезжала в другую жизнь навсегда. Вот письма – в одной пачке от мамы, начиная со студенческих времен, другая от друзей. А эти письма, которым так много лет, от мальчика. Их, наверное, давно надо было уничтожить, ведь нет уже мальчика и девочки, которой он писал. Но почему, когда мне бывало невыносимо плохо, именно этот мальчик со своими клятвами в любви возвращал меня к жизни. Ведь были после него и влюбленные юноши, и любящие мужчины, были письма, звонки, любовь… Нет, пока отложу. Но последний раз взгляну, чтоб надышаться той чистой любовью, запомнить восторженные глаза моего юного рыцаря.
Мне было семнадцать. И я хотела стать актрисой. Жила вдали от родных, в самом красивом городе, в Одессе. Был ноябрь, бешеный листопад. Мои родственники попросили понянчить их ребенка и укатили на всю ночь в гости. Неожиданно раздался звонок в дверь. Я посмотрела в глазок и увидела молодого человека.
– Я не могу вам отворить – хозяев нет.
–Именно они меня послали к вам, они сейчас в гостях у моих родных. А меня зовут Юра. Я должен не давать вам скучать.
Я отворила дверь; ему было лет 15-16, худенький, нескладный мальчик с короткой стрижкой светлых волос и с большими распахнутыми карими глазами.
– Это вам, – и протягивает мне букет желто- красных листьев. – Правда здорово! А еще кусок именинного пирога поручено передать.
– А кто именинник?
– Я. Только сегодня старики поздравляют. А мои ребята были уже.
– И сколько тебе, Юра?
– Шестнадцать, – гордо прозвучало в ответ.
Мой маленький родственник мирно спал, не мешая нам в ту ночь мечтать о будущем, которое казалось было еще так далеко.
Я училась в училище, снимала квартиру. Те годы в Одессе были удивительными. Вокруг – восторженные взгляды, молодость, книги, поэзия, театр. Конечно, была и реальность: тоска по дому, одиночество, иной раз даже денег не хватало. То ли почта не всегда работала хорошо, то ли жизнь дорожала, но приходилось экономить. Тогда впервые испытала я и чувство голода, но надо было выжить, чтоб учиться и стать актрисой. Я пошла подрабатывать в институтский гардероб. Там меня увидел Юра. В свои 16 лет он уже учился на первом курсе, закончив школу экстерном.
– Зачем тебе это? – прямо спросил он.
– Для жизненного опыта, – не унывая ответила я.
Мы дружили, он звонил, приходил ко мне, и я воспринимала его, как друга.
Потом он познакомил меня со всеми приятелями, и у нас появилась компания. А после случая в гардеробе мальчики стали подкармливать меня, и делали это стесняясь, боясь оскорбить. Мы дружили, и я бы никогда не догадалась, что за буря была в душе у Юры, ведь он даже не решался обнять меня, взять за руку. А я любила тогда всех. Любила Одессу – моих друзей, сцену. И не родился тогда еще человек, которого бы я могла выделить из своей любви к миру. Юра был частью всего этого. И не могла я не заметить, как вдруг перестал он ждать меня после занятий, прекратил будить звонками по утрам:
– Доброе утро, Леди! Можно автограф.
Потом пришло письмо. Вот оно, пожелтевшее лежит передо мной. Сколько же сил нужно было, чтобы написать его мне. «Я мечтаю о тебе, мне снятся твои волосы, я хочу прикоснуться к ним и запутаться в этих сетях, хочу целовать твои руки. Но, я знаю, что так ты далека от меня. Мучительно больно думать, что когда-нибудь ты будешь любить, но не меня. Мне трудно видеть тебя, слышать, и не иметь надежды. Возможно ты видишь во мне ребенка, а не мужчину. Но я так люблю тебя. Не смейся надо мной. Неужели я обречен? Ответь».
Мне было семнадцать, мир был полон поэзии, романтики, и письмо это было оттуда. Зачем врать, притворяться. Я не могла его любить, но его письма вселяли в меня уверенность и силу. Я ждала их, мне льстило, что есть мужчина, до безумства влюбленный в меня.
Юра пытался повеситься, его спасли. Родители обвинили меня в черствости и посоветовали уехать из их города.
Он разыскал меня в Москве и снова его любовь окружила меня. Юра ждал, никогда не просил о встрече.
– Ты должна понять, что в этом мире есть человек, которому ты необходима в любом качестве, в любом возрасте. Я иногда вижу тебя, когда ты даже не подозреваешь, и этого мне хватает надолго, я этим живу.
Много лет спустя мой театр гастролировал в Одессе. Я вспомнила листопад, Юру.
– Если он живет еще тут, он разыщет меня, – подумала я.
Гастроли подходили к концу, было много цветов. А однажды мне подарили букет желтых листьев.
– Почему же молчит, мой влюбленный мальчик? А может он видел меня?
В день отъезда рано утром меня разбудил телефон:
– Доброе утро, Леди! Браво! Можно автограф?
– Юра! Я знала, что ты здесь, наверное, ты прав что не хочешь встречи, я так изменилась.
– Я видел тебя. Я приду, можно?
Он не пришел. Я так волновалась, я ждала встречи с мальчиком, и забыла, что он вырос вместе со мной.