Всю жизнь я привыкала к мысли, что когда-нибудь Ее не станет. Ребенком, во сне, часто плакала и кричала, мне снился ужасный сон, что мама моя умерла.         И когда я ощущала на себе ее теплые живые руки, ласкавшие и будившие меня от ужаса случившегося, то раскисала еще сильнее. Наяву же, она успокаивала меня и снова убаюкивала такими убедительными словами, в которые невозможно было не поверить. «Не бойся, родная, мама будет жить всегда».

У нее было больное сердце. И в мои воспоминания о далеком прошлом часто приходят мамина болезнь, Скорая помощь, белые халаты, испуганные лица брата и сестры, и где-то в туалете – захлебывающаяся от рыданий маленькая девочка, которой тогда была я, самая младшая.

Страх потерять Ее сопровождал все мое детство.

И вот теперь, когда уже и меня называют мамой, когда  юность давно позади, я вдруг снова ощутила ту знакомую боль.

Но это уже не сон.

Мама умерла. Ее больное сердце устало мужественно бороться за то, чтобы преждевременно не причинить еще не окрепшим детям горе.

Где бы я ни жила, меня тянуло домой, к маме. Сорок лет она прожила в нашем доме, и провожала ее вся улица. Ее любили. Сердце у нее было больное, но очень доброе.

На память о маме я взяла из дома настенный коврик, под которым стояла моя детская кроватка. Мы, дети, вырастали, а кроватка все стояла, ожидая наших детей. Это было святое место. И мы все были там счастливы.

А еще в наследство я взяла мамин архив. Старые письма, фотографии, альбомы. С годами их становилось все меньше. Умирали близкие, друзья и знакомые.

…Передо мной пачка писем в белых конвертах. Письма от ее брата. Это была особенная переписка. Больше полувека назад он уехал 14-летним мальчишкой из голодной России на заработки в далекую Америку. Не могла многодетная семья прокормить, дать образование всем детям. Он думал, что уезжает на время – поработать, получить специальность, помочь семье, а уезжал навсегда. Прощаясь с родными, держался мужчиной и только когда маленькая сестричка,  любимица, повисла у него на шее, не выдержало и его ребячье сердце. Заливаясь слезами, он гладил девочку, успокаивал, обещал скоро вернуться и привезти ей большую куклу.

Судьба юного оптимиста на чужбине складывалась совсем нелегко. В письмах он никогда не жаловался, самый большой привет слал маленькой сестре.

Потом писем не стало. То ли он не писал больше, то ли они не доходили. Мать оплакала своего сына, сестра – брата.

Разъехались из семьи повзрослевшие дети. На их долю выпало много бед: голод и война, потери и разлуки, аресты и ссылки. Моя мама прошла через все это. Похоронила двоих детей, один умер от обыкновенного голода во время войны, другой – от обычной скарлатины и от столь же обычного разгильдяйства и равнодушие врачей.

Ее муж получил десять лет лагерей. По обычному доносу.

И вот среди этих бед и хаоса приходит однажды белый конверт и извещение на посылку из далекой Америки.

Он искал ее много лет… Отчаянно трудился маленький подмастерье – ведь в России были родные, которые верили в него. Часто не имя гроша в кармане, мечтал, как соберет большую посылку своим близким. Одержимый этой мечтой, он рос большим тружеником. А в России бушевал голод и какие только горькие мысли не приходили в голову, ведь родители были так бедны.

Наконец, первая его посылка была отослана. Господи! Чего там только не было: одежда, обувь, консервы, мука и даже маленькая кукла для сестрички.

Он был счастлив за многие годы. А через год посылка вернулась, как возвращались уже не раз его письма. Брат не стал ее открывать, а просто отдал своим нуждающимся соседям.

Потом была война. Его далекая, израненная Россия трудно выживала. Через Красный Крест многие находили близких, чтобы хоть как-то им помочь. Надежды было мало. Рискнул и он, хотя совсем не верил, что кто-то остался в живых.

И вот теперь в Харьков пришла заморская посылка. Спустя столько лет ее цена была равна жизни. Это была не столько материальная помощь, сколько радость, счастье, которые уже давно ушли от его «маленькой», постаревшей сестры.

Часто я вспоминаю свой выпускной вечер. Маме было очень не легко одевать троих детей и я приготовилась к тому, что буду «выпускаться» в школьной форме. Подготовив себя психологически к тому, что ничего постыдного в этом нет, я даже старалась не вникать в разговоры подруг о том, кто в каком наряде придет на вечер.

И вот завтра этот вечер должен был наступить, а сегодня почтальон принес извещение на посылку. Я была уверена, что это волшебство. Ведь мама никогда ничего не просила. Просто дядя знал, что в июне я заканчиваю школу. И он, наверное, захотел, чтобы я была самой красивой – кроме платья там были еще туфли, перчатки, чулки и даже белье. А еще была маленькая кукла, одетая в такой же туалет.

Мы с мамой плакали, но каждая о своем. Я – от радости, от счастья, которое так внезапно свалилось на меня, мама же – от моего восторга и от обиды, что не может обнять, поблагодарить своего брата. Но случай скоро представился. Как-то раз раздался телефонный звонок: вас вызывает Нью-Йорк, желаете говорить? Мама от волнения, что слышит голос брата, не могла ничего сказать, кроме: «Это ты? Неужели это ты? Как я хочу хотя бы на миг увидеть тебя!» Больше она говорить не могла и разрыдалась.

Потом снова будут годы страха, скажут, что переписка нежелательна.

В анкетах надолго останется графа: есть ли родственники за границей?

Мама станет бояться почтальона, который может принести долгожданное письмо.

Спустя годы, она мне расскажет одну историю, которой так стыдилась.

Брат сам приехать в Россию не мог. Болел, да и стар стал, а вот его близкий друг собирался в турне по Союзу. Я в то время училась в Одессе. И именно в одесский порт должен был причалить пароход с американцами. Дядя очень просил, чтобы я с ним встретилась, чтобы друг смог привезти для него частицу живого дыхания его семьи. Таким образом он, будто бы сам мог побывать снова дома.

Я почему-то хорошо помню этот день. Полгорода сбежалось на причал приветствовать американцев. Это был первый большой приезд иностранцев в город. Но только спустя годы я узнаю от мамы, что среди них был один старичок, который очень ждал встречи с одной юной мисс. Но он уедет, так и не дождавшись, даже не достанет свой фотоаппарат из футляра, не сделает ни одного снимка в гостеприимной Одессе, ибо пленка была предназначена для той девочки, облик которой он задумал подарить своему старому другу. Я не обвиняю мою бедную маму, Боже упаси. Она была очень преданной и любящей матерью, но как обидно, что время так обделило ее.

И пусть навеки останется в прошлом страх, который не дал встретиться за такую долгую жизнь родным людям.

…Нахожу в архивах еще один белый конверт, но почерк на нем не дядин. Это его внучка пишет нам. «Я хочу с вами дружить, видеть вас, ведь вы – та Россия, по которой мой любимый дед тосковал всю жизнь».

Это письмо написано более десяти лет назад. Боясь причинить родным «неприятности по службе», мама не дала его нам. Но как горячо она желала, чтобы мы, ее дети, не были так горько унижены тем страхом, который довелось узнать ей.

«Я изучаю русский язык, я мечтаю встретиться с вами, моими далекими близкими…»

Сегодня я отослала письма моим родным в Америку.

Я так хочу, чтобы адреса не устарели, чтобы они их получили и ответили. Я буду ждать. Может быть и мне когда-нибудь придет белый конверт.