Испытывали ли вы когда-нибудь страстное желание покончить с собой? Вспомните, может быть, стоя на балконе многоэтажки и глядя вниз, вдруг на мгновение закружилась голова и вы вообразили себя парящим высоко над теми, которые отказались вас понять?.. Нет, такого не было? А случалось заплыть далеко-далеко, вам, не умеющему плавать, доплыть туда, откуда не видно земли, по которой ходят ваши обидчики, лечь на волны и покориться… И это не для вас? Ну что ж!.. А еще говорят, что очень легко уйти в райский сад во сне; проглотить разом весь запас снотворного, без которого вы уже много лет не засыпаете, запить искрящим холодным шампанским…

Да, мало ли путей, ведущих к вечному покою, только бы без боли и крови и, разумеется, мгновенно. Не спорьте, ведь некоторые из вас хотели бы это сделать назло своим мучителям, а еще лучше… услышать слезы раскаяния, мольбу простить. Так вот, эта категория «счастливчиков» не доходит лишь шага до исполнения задуманного. Но как и везде, и в этой области существуют неудачники – обрывается веревка, спасают случайные свидетели, да и медицина все же делает успехи, иногда.

Последний раз Виктора вынули из петли бесцеремонные соседи, и теперь он злой и неудовлетворенный лежал, привязанный к больничной койке, кляня на чем свет спасителей, персонал больницы и всех вокруг. Врачи не обращали внимания, ибо знали, если такой больной злится, значит дело идет на поправку. Только бы не молчал и не лежал с открытыми глазами, отрешенный от всего земного.

– Какого черта, – кричал Виктор, – вы вернули меня к этой дерьмовой жизни, мне тошно, противно здесь прозябать, я хочу туда, где меня давно ждут друзья, там истина, любовь…

Молоденькая сестричка Олечка, совсем недавно пришедшая на работу, со слезами обратилась к врачу:

– Пожалуйста, дадим ему чего-нибудь успокоительного, он страдает, ему плохо…

– Моя дорогая, – обнял врач хрупкие вздрагивающие плечики, – ему хорошо, он играет, все что вы слышите, это роли… ведь Виктор актер… сейчас он счастлив, ибо вы плачете и верите.

– Не может быть, посмотрите, его глаза, они полны боли и отчаяния.

– А разве я вам сказал, что он посредственность? Виктор талантливый актер, но к великому сожалению, спившаяся личность, и боюсь, что в следующий раз его могут не спасти.

– Будьте прокляты, тираны и убийцы, вам никогда не сломить наш дух, – доносился из палаты поставленный голос пациента.

– Я прошу вас, сестра, не пускайте к нему пару дней никого, он должен проиграть все свои роли, а посетители мешают ему, возвращают на землю.

– А что у него есть близкие?

– В полном наборе: дети, жена, он замучил их своими причудами.

Сегодня у медицинской сестры Олечки было первое ночное дежурство, она немного нервничала и записывала в блокнот все распоряжения врача.

– Не волнуйтесь, дорогая, все будет хорошо, в отделении нет тяжелых, да к тому же, дежурный врач всегда на месте, проследите за вечерним приемом лекарств. Если Виктор уснет, не будите, он сам вернется к нам, грешным, – посоветовал доктор.

Олечка была из тех девушек, которые не раздумывая выбирают профессию. Наверное еще в детстве, ухаживая за парализованной бабушкой, она поняла, что ее руки могут успокоить, а сердце помочь. Родные хвалили, говорили, что только благодаря стараниям внучки бабушка всегда была ухоженной. Ну вот чему медсестра не могла обучиться, так это спокойному созерцанию боли и страданий. Да, она понимала, что это непрофессионально, но ничего не могла поделать с собой. Вот и сегодня, глядя на Виктора, разнервничалась и выглядела, наверное, скверно в глазах доктора. Ну ничего, у нее вся жизнь впереди, она научится, как и он, защитить себя от боли пациентов.

Теперь, заканчивая обход палат, словно мать в детской поправляла она одеяла, желала спокойной ночи больным. Шумный пациент сейчас спал в палате один, так как его соседа выписали еще вечером. Измотавшись от труднейших монологов, Виктор наконец угомонился, может быть во сне разгуливая по райскому саду, в который его не хотели пускать. Лицо его было мокрым от пота, и сестричка осторожно, салфеткой, боясь потревожить, вытирала влажный лоб, щеки. Вдруг она увидела слезы на его лице… Господи! Виктор плакал во сне. Кто обидел этого взрослого ребенка? А может он снова играет? Да нет, лицо было искажено гримасой настоящей боли. Разбудить? Нет, она помнила наказ доктора. О Боже, у него наверное затекли руки, в конце концов не буйный же он, решила сестра и осторожно освободила больного от оков.

Виктор задышал спокойно, лицо разгладилось и приняло безмятежное выражение, только руки, уже свободные, так и оставались лежать распятыми.

– Ничего, все уладится, – думала уходя из палаты Олечка.

Погасив свет в коридоре, она уютно устроилась за письменным столом в предвкушении чтения захватившего ее романа «Джен Эйр».

Не только больным сопереживала ее чистая душа, образы героев книг могли поглотить и увлечь, и тогда Олечка уже не смотрела на часы. История бедной Джен Эйр сейчас перенесла ее далекое прошлое, в Англию XIX века.

– Ну что, Джен, узнаете меня? – спросил знакомый голос. Вам остается только снять красный плащ, сэр, и тогда… сбросив с себя свой наряд, мистер Родчестер предстал передо мной.

– Ловко сыграно, правда?

– Легкомысленный комедиант! Вы хотели что-то выведать у меня, во что-то вовлечь. О Боже! Вам не хорошо сэр? Не могу ли я вам помочь? Я готова жизнь отдать, если она вам понадобится…

– Сестра… сестра, – доносилось откуда-то.

Все еще находясь в далекой Англии, Олечка никак не могла понять, кому принадлежит этот слабый голос, она поспешила на звук и он ее привел в палату Виктора.

– Вам плохо, что-нибудь ходите?

– Посидите со мной, мне страшно.

Взглянув на больного, девушка с удивлением отметила, что поза больного не изменилась, и руки неподвижно лежат вдоль тела.

– Что у вас болит?

– Я хочу пи-пи.

– Пожалуйста, вставайте, я вас провожу, туалет в коридоре.

– Нет, не могу, – выдавил он.

– Но вы же здоровы, все позади, идемте.

– Не могу, – пошевелился Виктор, – я не чувствую своего тела, – занервничал он.

– Хорошо, только не волнуйтесь, сейчас принесу судно.

Возвратившись, Олечка ловко подставила судно и, несколько смущаясь, ждала, когда оно наполнится. Тем временем Виктор, блаженно улыбаясь, рассматривал юное лицо девушки.

– Не покидайте меня, – жалобно простонал больной вслед уходившей сестричке.

– Вас что-то еще беспокоит?

– Да, да, – быстро согласился Виктор.

– Я скоро вернусь, не волнуйтесь. Все спят, слава Богу, – обошла сестра палаты. – Если бы еще и этот больной утихомирился, то считай, ночь прошла спокойно.

– Вас зовут Мария?

– Нет, меня Олей назвали.

– Вы само милосердие и доброта и думаю, непорочность…

– Больной, вы меня позвали в три ночи не для того, чтобы философствовать, – сурово прервала девушка.

«Нежнее нежного

лицо твое

Белее белого

твоя рука

от мира целого ты далека,

и все твое от неизбежного».

– Боже! Как красиво!

– Дружите со мной, милая, и вы запомните эту волшебную ночь.

– Странно вы говорите. Я и не собираюсь ссориться, просто вы, воспринимаете все чересчур болезненно, это и понятно после всего, что пережили.

«Жизнь упала, как зарница,

как в стакан воды ресница

изолгавшись на корню

Никого я не виню».

– Вы любите стихи?

– Очень, – согласилась Олечка.

– Мне плохо, – застонал вдруг Виктор. – Мне очень плохо, сестричка.

– Что болит, не стесняйтесь, я хочу вам помочь. Если вы мне не доверяете, могу позвать дежурного врача.

– Я весь из боли и нервов соткан как паутина.

– Сейчас принесу успокаивающего, не надо плакать. Вам надо много спать.

– Мария!

– Ольга я!

– В вас столько доброты. Избавьте меня от боли, – стонал Виктор. – Я не вынесу пытки этой, Господи!

– Ну вот, если вы будете так кричать, мне придется снова вас связать. Пожалуйста успокойтесь, а то мне самой страшно.

«Я пропал, как зверь в загоне

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

мне наружу ходу нет».

– Это про меня, Мария, – запричитал Виктор…

– Как мне утешить вас, скажите, только не надо шуметь, сейчас ночь, больным нельзя мешать.

– Принесите мне немного спирта, – выдохнул Виктор наконец.

Олечка замерла от неожиданного…

– Так вы?..

– Если не дадите выпить… – вскочил больной…

– Я дам, – перебила сестра, но не потому, что испугалась вас…

– О Бесстрашная Дева, – начал было Виктор.

– Перестаньте паясничать, и не надо за мной ходить, я сама принесу.

Олечка зашла в комнату, где хранились медикаменты, открыла ключом шкаф и наполнила маленькую мензурку прозрачной жидкостью.

– Ах, какая жадина, – раздалось у нее за спиной. – Дай мне, у меня рука вернее.

Виктор попытался отодвинуть девушку от шкафа, но та схватила его за пижаму и затрясла.

– Я не имею права, неужели вы не понимаете, – заплакала она.

– Я ведь не алкаш какой, смотри как дрожишь. Ай, яй, ай… Что они с людьми делают, сволочи. В рабов нас, Мария, превращают, в оковы заковывают.

Одной рукой Виктор вливал в себя обжигающую жидкость, другой гладил и успокаивал плачущую сестричку. Господи! Лишь сейчас до Олечки доходил грех ее поступка. Что будет, ведь его не остановить. С каждым глотком огненный змей окутывал и разжигал и без того неясное сознание больного. Внезапно он упал на колени перед Ольгой.

– Матерь Божия! Пресвятая Дева Мария! Прости меня, не наказывай раба своего, дай искупить…

– Скоморох чертов, прекратите, я не верю вам.

– Тогда выпей за успокоение души моей, она страдает.

– Вы что с ума сошли! Я ведь на работе. Вам завтра стыдно будет… Пожалуйста, не надо. Я позову доктора.

Последняя угроза вызвала у Виктора злую усмешку.

– А я ему скажу, что ты меня сама споила.

– Мразь! Подонок. Тебя не лечить, тебя убить надо…

– О как ты красива в гневе, Мария! Иди ко мне, ну же!

Девушка в ужасе отпрянула от пьяного мужика. Он сейчас перебудит всех больных… Виктор зажал ее в угол и, схватив на руки, грубо бросил на кушетку.

Нет, она не должна кричать, ей доверили приходить на помощь больным, сама она не могла звать спасителей. Тяжелое пьяное тело навалилось на нее и задышало похотью и перегаром…

– Да ты и впрямь Непорочная! – заскулил Виктор! – Что ж это я святую осквернил, грешник я.

Олечка лежала на кушетке, не двигаясь, не ощущая, не осознавая, что с ней произошло. В окно все еще заглядывала желтая луна, не предвещая утреннего рассвета. Время остановилось. Устроившись на полу, храпел Виктор.         Девушка открыла шкаф, насыпала в ладонь пригоршню круглых белых кружочков.

– Должно хватить, – последнее, что подумала она.

Выпив таблетки, Олечка застыла на кушетке в ожидании Вечного сна, который не спешил почему-то приходить к ней.

– Сестра, – раздалось вдалеке. Сестричка…

– Это меня зовут. Иду, – отозвалось где-то внутри, только тело ее больше не слушалось. – Иду, – отчаянно боролась с ним ее Душа.