fb
МОИ БЕСЕДЫ И ИНТЕРВЬЮ:
Image
КНИГА "ЗАТАИВ ДЫХАНИЕ"
Image
РАДИОСПЕКТАКЛИ:
Image

ГЛАЗАМИ ОФТАЛЬМОЛОГА

Сегодня Эстония - родина не только для эстонцев, она стала отчим  домом для людей и других национальностей, независимо от цвета паспортов, будь они синие, серые, красные.

В начале 90-х годов значительное количество людей покинули Эстонию, одни уехали на Восток, другие - на Запад. Прошли годы и часть людей стала  возвращаться.. Все они- эстоноземельцы, эстонцы, русские, евреи домом своим называют только Эстонию.

Известный раллист Марко Мяртин побывав во многих странах мира сказал, что глубоко осознал, что Эстония не такое уж плохое место для жизни.

Герой сегодняшнего интервью- руководитель больницы и поликлинники Нымме врач- офтальмолог Марк Левин убежден, что его выбор был сделан правильным.

Родился я сразу после войны в Германии, в городе Потсдаме в семье военнослужащего. Отец был командиром танковой роты, мама с утра до вечера работала в госпитале, до четырех лет я жил в Германии и общался в основном на немецком с моей нянькой - немкой Мартой.

После возвращения из Германии, играя во дворе с мальчишками, я неоднакратно получал от них тумаки за то, что я “фашист” и не разговариваю на их языке. Это, наверное, были первые уроки на выживание, тогда я быстро освоил не только русский, но и украинский язык на котором говорили “коренные” жители. Спустя много лет все же пригодился язык моего детства, когда я увидел по немецкому телевидению программу “Как стать миллионером?”

Для себя вы решили эту задачу? Ведь избрав профессию врача вы тем самым обрекли себя никогда не стать миллионером...

Для меня профессия медика была, как нечто само собой разумеющееся, ведь дедушка и мама были медиками. И чтобы испытать все ступени медицины я начал с училища и обрел профессию фельдшера, и только потом пошел учиться в медицинский институт. Закончил учебу и тут же был мобилизован в армию. Служил я на границе с Китаем, как раз попал сразу после “мясорубки” на Доманском. Моя служба принесла мне много пользы, начиная от медицинской практики, которая включала в себя все врачебные профили от стоматолога до гинеколога, так как на сорок килиметров я был там один врач. В армии я собрал чуть ли не половину своей бибилиотеки, подружился с очень интересными ребятами, с которыми дружу всю жизнь, среди них люди разных национальностей и мы находили общий язык. В Эстонию я приехал к родителям, которые после демобилизации отца из армии осели тут. Везение на хороших людей у меня проходит по всей жизни, так в Таллинне заведующей глазным отделением была доктор Таумэ, которая обьясняла мне премудрости нашей профессии на трех языках, эстонском, русском, немецком. С тех пор я начал изучать новый для  себя  язык, эстонский, ибо почувствовал, что невозможно жить и работать среди людей не понимая их. Через четыре месяца я говорил, а уже через год никаких проблем с языком не было.

Сегодня существует такое мнение, что как бы ты не освоил эстонский язык, все равно, не избежать тебе дискриминации. Ощущали ли вы на себе это явление?

Чего греха таить, на протяжении всей жизни всякое бывало, не мог несколько раз получать определенные должности, нередко чувствовал отчужденность и  недоброжелательство со стороны коллег, для которых национальный вопрос был превыше профессии.

Трудно ли вам было перейти из одного общественного периода в другой, ведь воспитание и образование получено было при социализме?

Я думаю, что большинство из нас переходили болезненно, многие  были воспитаны на других идеалах, материальные ценности для нашего поколения, во всяком случае, для людей моего окружения, не стояли превышего всего, мы не думали  выбирая профессию, будет ли она в будущем “кормить.” Может для сегодняшних молодых людей наш романтизм кажется глупым и наивным делом. Но я иной раз наблюдая благополучно устроенную молодежь думаю, что как раз им не помешало бы немного больше доброты и милосердия к окружающим, в нашем  романтизме это все было.

Переходный период для меня стал еще временем большой ответственности за своих детей, семью, я не мог опустить руки и тихо ждать пенсионного возраста. У меня был язык, профессия и желание работать, а это уже многое. Несколько тяжелее стало когда начала разваливаться сама система здравоохранения.

Я не был большим сторонником перехода на систему семейных врачей, как многие мои коллеги, хотя в ней есть и положительные моменты.

В моем понимании семейный врач должен быть специалистом очень высокого уровня образования. В Америке, например, семейный врач должен  учиться после университета еще пять лет, ведь он обязан знать все о медицине. Эту ответственость за жизнь и здоровье своих пациентов я когда-то испытал в армии, работая “земским” врачом.

Кроме специализации  врача – офтальмолога, что еще вас интересовало в медицине?

Долгие годы я занимался спортивной медициной, был врачом сборной по хоккею, выезжал неоднакратно в спортивные лагеря и это не было случайностью, так как сам люблю спорт, плавал по рекам, лазал по горам, даже был инструктором по туризму, очень люблю хоккей.

К, сожалению, на примере своих собственных детей мне пришлось   еще раз убедиться, как губительно влияет на здоровье молодых людей профессиональный спорт. Мои мальчики любят и много занимаются спортом. Старший даже бегал знаменитый нью-йоркский марафон, он разносторонний спортсмен и кроме легкой атлетики плавал, занимался скалолазанием. А младший серьезно играл в хоккей, в молодежной сборной был ведущим защитником, даже получал призы, как лучший хоккеист, потом уехал в Канаду через хоккей, играл за университет. И лишь только спустя  время я узнал, что он получал множество травм, случались  неоднакратные сотрясения мозга, были выбиты зубы, даже терял память, повредил колено и больше в хоккей играть не сможет. Профессиональный спорт опасен тем, что требует запредельных усилий, не свойственных обычному человеку и многие спортсмены, которые заканчивают карьеру, становятся инвалидами.

Я видел бывших чемпионов Европы по боксу на костылях, страдающих одышкой бывших рекордсменов -легкоатлетов. Больные суставы и конечности, почти  вдвое увеличенное сердце - такая зачастую цена медалям и титулам. Мне нравилось делиться опытом с молодыми, многие годы я преподавал в таллиннском медицинском училище. А увлечением последних лет стало коллекционирование, собираю фарфоровых собачек, у меня дома их уже целая витрина. Родные, друзья, приятели знают о моем хобби и привозят из поездок мне замечательные экземпляры. Таких собачек я впервые увидел у знаменитого офтальмолога доктора Авербаха и заразился этой страстью.

Доктор Левин, я понимаю, что ваше тихое  хобби, это своеобразная разрядка от профессиональной и общественной жизни, которая в последнее время так бурно вас закрутила. А что заставило заняться политикой? Может такой мужской вид спорта, как хоккей у вас все же в крови и вам необходимо ощущение борьбы?

Я постараюсь вам обьяснить почему я пришел в политику. После того, как закончилось наше социалистическое общежитие, шоковая терапия, к сожалению, принесла размеживание и большую разницу между слоями населения, где одни едва влачат жалкое существование в то время, как другие получают огромные деньги. Это ни в коем случае не говорит о том, что у меня ностальгия по бывшей системе, где преобладала цензура, запрет и попирание прав человека, но мне, как врачу близко страдание моих пациентов, которые не в состоянии сегодня купить необходимое лекарство. Нам в больнице приходится иметь дело и с бомжами, это тоже наши соотечественники, только выброшенные за борт, нищие и больные, нуждающиеся в медицинском уходе и заботе государстства за которое они  отдали свое здоровье и жизнь. Может у нас и было в то “застойное” время больше уравниловки, меньше возможности развития личности, но пенсионеры не были ущемлены, не было очереди бомжей возле мусорных баков.  Я председатель социальной комиссии мустамяэской части города, и вижу все проблемы, раковые опухоли нашего общества. Мне захотелось помогать и я нашел для себя такую партию, центристскую, которая более социально ориентирована и которая довольно много делала, когда была у власти и делает сейчас в таллиннской коолиции  для менее защищенных людей. Я не ищу для себя места в большой политике и считаю, что моя должность и моя профессия, если добросовестно и честно работать может принести гораздо больше пользы, чем если бы я ушел в политики.

Как часто вы бываете в России?

Очень редко, родственников у меня теперь почти там нет, друзья разьехались по разным странам. Вот два года назад пригласили на конференцию, я  с удовольствием поучаствовал. В Москве всегда была медицина лучше, чем в провинции, а мы для  Союза и были той провинцией, а сейчас  приезжая туда, я увидел, как Эстония во многом обогнала Россию.

Жалко в некоторых вопросах Великую страну, где я вырос и получил образование, в Москве еще что-то происходит, а чуть отьехав от столицы видишь, как беспросветно тяжело народу.

Ощущаете ли вы Эстонию своим домом ?

Можно много философствовать на эту тему. Например, если бы я уехал в Америку двадцать лет назад, то может моя  профессиональная карьера развилась бы куда интереснее. Я не уехал  и тогда, когда был дан выбор местожительства многим русскоязычным жителям Эстонии. Я - гражданин Эстонии с момента образования государства и как  уже говорил, вижу не только прогресс, но и негативные стороны общества в котором живу. Только нельзя жить и ненавидеть, это противоестественно и делает жизнь невыносимой, как тебе, так и тем, кто тебя окружает. Еще я верю, что мои дети и их эстонские ровестники не будут жить в антагонизме, у них уже много общего, они -соотечественники, жители не только свободной Эстонии, но и обьединенной Европы. Надеюсь, что их поколение вырастет здоровым во всех отношениях, как врач я очень этого хочу.

Ах, как жаль, что сегодня в Эстонии не существует званий театральным деятелям, ибо моя собеседница обладала ими  в большом количестве. Примадонна Оперного театра, народная артистка Эстонии, народная артистка  Советского союза, лауреат множества премий и наград - Маргарита Войтес.

Вы дочь военного, может дисциплина и трудолюбие привели вас к славе?

Я родилась Примадонной, ибо уже в три года, выступая и наряжаясь перед гостями, заявила,  что  “Я -  Артиста.”  Театр  “Ванемуйне.” был тем местом, где  родилась Мечта о театре.

Время учёбы в Консерватории не только обретение профессии, но и незабываемые встречи с мастерами, корифеями эстонской сцены.

В 1955 году после окончания школы  меня прослушал  в Консерватории Александер Ардер и похвалив “ красивый голосочек” сказал, что этого недостаточно, нужно учиться в музыкальной школе, знать сольфеджио, быть подготовленной к учёбе в консерватории. И я обидившись, а может протестуя, пошла учиться в Тартуский университет на библиографический факультет. Там  познакомилась с руководителем студенческого эстрадного оркестра Игорем Грабсом. С этим оркестром много ездили, выступали на только созданном, Эстонском телевидении. Был большой успех и меня пригласили петь в оперетту. Ставили спектакль “ Фиалка Монмартра.”. Мой друг и партнёр в  спектакле  Ян Сауль вызвался  дать положительную рекомендацию на актрису Войтес своей маме педагогу  Линде Сауль. Музыкальная школа, подготовительные курсы, а уже потом  консерватория. Так что, путь в Музыкальную Академию, как ныне называют  Таллиннскую Консерваторию, был не простым. Эстафету нам передали выпукники- студенты, в будущем знаменитые вокалисты Хендрик Крумм, Урвэ

Таутс. А со мной по коридорам бегали, влюблялись, сидели в библиотеке и сдавали экзамены Эри Клас,  Эндо Лойтмяэ, Аада Куусеокс и др.

Во время учёбы разрешалось участвовать в спектаклях или концертах?

Что вы, наши педагоги были категорически против,  ибо  имели горький опыт такого мероприятия. Но меня не “уберегли.” Я выступала на конкурсах и приняла приглашение от духового квинтета с которым объездила Урал, целинный край и много других мест необъятного Союза. После гастролей передо мной встал нелёгкий вопрос, продолжить образование или взять академический отпуск в связи с декретом,  так  как  ждала на свет появление своего первенца.

Но родители отважно ринулись мне на помощь предлагая заботу о внуке, лишь бы их “Примадонна”  смогла  продолжить учёбу.

После окончания вуза вас ждал прославленный театр, возглавляемый известным далеко за пределами Эстонии, Каарелем Ирдом. Целой махиной, огромным  театральным  комбинатом, состоящим из  драмы, балета, оперы и оперетты  руководил  Мастер.

Вы не боялись потеряться в лабиринтах  такого Дома?

Ещё как боялась, Каарель Ирд не дал мне опомниться и сразу бросил на уже идущий репертуар. А риск, он сопровождал меня по всей жизни...

Не увлекали вас иные жанры, кроме оперы?

Петь в опере не было моей мечтой, я видела себя артисткой оперетты, да и педагогами моими были Тийна Каппер, Ида Урбель,  Удо Вяльяотс. Но сама Опера меня выбрала. В театре я даже принимала участие в нескольких драматических спектаклях, но не переставала мечтать о оперетте, где смогла бы  реализовать  все свои возможности, выразить  мысль  в голосе и  пластике.

Кто же переманил вас в Таллинн,  в театр “Эстония”?

Соблазнителем оказался  Хендрик Крумм. Для успешной работы необходим  был ансамбль - партнёры,  дирижёр,  постановщик и всё это тогда имелось в таллиннском театре, куда я перешла. Даже когда меня приглашали в Москву в Большой, я  не захотела покинуть “Эстонию.”

На каком языке пели тогда оперу? Этот вопрос сегодня кажется наивным, ибо во всём мире давно поют на языке оригинала.

Ох, Эстония тогда была частью особого мира, закрытого пространства.

У меня была возможность сделать пластинки в Москве  “Травиаты,”  где я пела  Виолетту, Джильды в “ Риголетто” и др., но только на русском языке, я отказалась

и таким образом пострадала, лишившись записи.  А в Эстонии все оперы соответственно звучали на эстонском, но к счастью, уже при мне стали петь на языке оригинала.  В дальнейшем я  пела на итальянском, русском, немецком. Есть языки, в том числе и эстонский, которые очень хорошо ложатся на музыку.

Часто ли театр гастролировал, куда вы имели возможность выезжать?

Не так уж много мы разъезжали. Благодаря усилиям Эри Класа состоялись гастроли в 1972 году в Италию. Тогда на сцене нашего театра было много постановок впервые осуществлённых на территории Советского союза. А Аарнэ Микк был одним из экспериментаторов в оперном искусстве, смело нарушал устоявшиеся законы, передвигал очерёдность сцен. Это теперь пошли ещё дальше, открывают купюры, т. е. раздвигают возможности оперы.

Вы выступали на многих правительственных концертах, как принимали в этих кругах?

В Большом театре я была первой солисткой из Эстонии. В Кремлёвском  Дворце съездов мне сделали сольный концерт, пела с духовыми и симфоническими оркестрами, выступала с романсами. Я была любимой певицей Индиры Ганди, и каждый её приезд приглашали петь русского “Соловья” Алябьева эстонскую певицу Маргариту Войтес.

В компаниях среди друзей вы поёте?

Нет, сейчас уже не пою, раньше в кругу школьных друзей пела много и музицировала, а когда это стало моей профессией перестала, за столом такое выступление часто кончается потерей голоса.

А можете ли вы петь другие партии?

Могу, но не всегда осмеливалась. Я ведь по школе не пою,  педагог не занимался мною, как колоратурным сопрано, она старалась расширить  мой голос, из-за этого я потеряла несколько возможностей высоких нот наверху. Посчастливилось спеть Альчину Генделя, а это партия драматического сопрано. А вот Кармен так и осталась мечтой...

Что послужило причиной вашего ухода из театра?

Наверное звёзды расположились особым образом... Также, как когда-то я ушла из Тартусского университета, решив в одночасье свою судьбу, так я покинула театр, меня тяготила атмосфера и отсутствие работы. В 1990 году я ушла из театра “Эстония,” совсем не думая, что ухожу из профессии. Но депрессия охватила настолько, что целый год  просидела дома, смотрела телевизор, вязала, ела

мороженое. Таким образом организм, видимо, реагировал на многолетнее напряжение. Мои друзья и бывшие коллеги не дали долго киснуть и призвали к труду. Я стала давать сольные концерты, выступать в церквах, Домской, Нигулистэ и др. Раньше я  боялась орган и только сейчас оценила  необыкновенный инструмент. Мои концерты носят названия: “ Вечер с Аvе Маria” и посвящены памяти бабушки от которой получила голос и моей внучке Марии.

Эти концерты собирают много людей, они подходят близко, хотят дотронуться, как до иконы, сказать что-то хорошее...

В моей прошлой жизни было столько счастья, встреч, успеха, видимо, в мире должно быть равновесие, если сегодня я страдаю. Людям моего поколения сейчас очень тяжело и я не имею права, наверное, жаловаться.

Говорят, что у Скорпионов старость должна быть счастливой, значит я ещё не старая, утешаю себя...

P-S- А совсем  скоро- поделилась со мной Маргарита Войтес- выходит моя пластинка.  Если я ещё могу дарить радость своим искусством, я  должна это делать пока живу.