В Молдавии не было своего художественного вуза и мы вынуждены были обучаться в других местах, и когда я впервые в жизни увидел Таллинн, то понял, что только здесь я могу учиться  профессии – город меня околдовал. И уж совсем не предполагал я, что тут меня ждет судьбоносная встреча…-рассказывает Евгений. Сегодня в витражном салоне Долорес Хоффманн расположилась выставка Евгения  и Вийве  Стерпу.

Евгений, считаете ли вы, что художник- это призвание?

Не берусь давать однозначного ответа. У меня с раннего детства была страсть к рисованию, сначала рисовал животных, после - танки, пушки, самолеты со звездами и свастикой, устраивал на листе бумаги целые баталии. Впоследствии учился в  кишиневской художественной школе, там мы все считали, что станем Репинами, Суриковыми –на меньшее не были согласны.

Что вы вкладываете в понятие - хорошая школа? Ведь очень легко в художественной школе загубить индивидуальность, не дать проявиться инициативе.

Я с большой благодарностью вспоминаю своих первых учителей, ибо они заложили фундамент профессии, дали ремесло. Закончив  нашу школу, ученики владели техникой, как студенты второго курса института. Учиться мне всегда было интересно, а сегодня я понимаю, что и с таллиннским институтом мне тоже очень повезло и в первую очередь благодаря учителям. Тыну Маранд не только преподавал специальность, но и был  руководителем моей дипломной работы. Я очень уважаю этого человека и мы до сих пор поддерживаем отношения. В те времена в нашем вузе собрались интереснейшие личности и даже такие казалось бы маразматические предметы, как научный коммунизм и марксистко-ленинскую философию профессор Такин умудрялся донести до студентов совсем не из советских  позиций . Именно он тогда открыл мне глаза на существующий строй, на роль партии. Помню его незабываемую лекцию об октябрьской революции, у студентов голова кругом шла. Его задачей в то, непростое время, была сформировать мыслящего человека, он сам прошел советские лагеря и никого и ничего не боялся. Думаю, что не одно поколение студентов с любовью вспоминает и человека энциклопедического диапазона профессора Бориса Бернштейна.  Эстония все же отличалась от всех других республик, сюда собиралась неугодная советскому строю интеллигенция. Михаил Лотман, Давид Самойлов, Сергей Довлатов и многие другие нашли пристанище на этой земле. А вот с Ольгой Кальюнди, преподавателем истории искусства, мы стали друзьями на долгие годы  вплоть до ее безвременной смерти. Она была щедрым и бескорыстным человеком, опекала не только студентов, но и бездомных животных, жаль, что рядом с  ней было так мало любви и понимания.

У вас самих еще нет учеников?

Я думаю, что и не будет. Учитель, а я вкладываю в это слово большой смысл – это особый дар, данный лишь избранным. Я боюсь быть слишком строгим, придирчивым…нет, у меня  этот талант напрочь отсутствует, а  мне самому подчас  нужен со стороны глаз, но обязательно дружеский и моя супруга Вийве, тоже художник, очень хорошо исполняет эту роль.

А у вас, Вийве, как сложилась жизнь до встречи с Евгением?

ОНА. К профессии я пришла уже взрослым, сформировавшимся человеком. На курсе была старше других студентов, все не решалась поступать вовремя, боялась большого конкурса и только после трех  подготовительных лет сдала вступительные экзамены в вуз. У меня всегда была низкая самооценка, еще мне казалось, что художником надо родиться, что его награждает талантом Бог, а не учеба. Но в один прекрасный день я словно сорвала с себя цепи, взбунтовалась против своей  нерешительной и пессимистичной натуры – начала новую жизнь и как подарок за этот поступок меня ждала встреча с Евгением…

Каждый по-своему, наверное, запомнил первую встречу?

ОН. После второго курса меня призвали в  армию и, возвратившись в Таллинн, понял, что мастерскую в которой я жил и работал, где еще оставались мои вещи, занял другой человек - прекрасная дама по имени Вийве. Пришлось мне, горемычному, перебираться в подвальное помещение, но я стал часто наведываться к моей соседке то за плоскогубцами, то за молотком…

ОНА. А я все думала - ну что это за мужчина такой, у которого нет  нужных для профессии инструментов, у меня, женщины, они всегда лежали в сумочке рядом с косметикой.

Может, эти просьбы со стороны Евгения были поводом, а причиной посещения стала наша героиня?

ОН. Конечно, каким-то необыкновенным мне казался этот человек и вызывал большой интерес.

ОНА. Джику, ой! (Евгений это ведь русский вариант, а есть еще и эстонский и, конечно молдавский)  тоже казался как бы из другого мира. Я ведь придумала образ мужа, а тут совсем другой человек, моложе меня, разговаривающий на чужом языке. Но вначале мы стали  очень близкими друзьями, он дал мне силу и уверенность.

А как родители отнеслись к вашему союзу?

ОН. Наверное, не с большой радостью, я же из крестьянской семьи, а у них все же мышление чуть другое - женщина должна держать дом, хозяйство, иметь много детей, -  стереотип, выработанный веками. Но мои родители понимали  также, что их сын всегда был неуправляем, свободен в выборе.

ОНА. А я понимаю, как им тяжело - сын ушел от них не только к  чужой женщине, он уехал надолго и далеко от своего дома.

А моя мама, она уже давно поняла, что я взрослая девочка.

На каком языке вы общаетесь?

ОН. У нас за двадцать лет совместной жизни друзья стали общими и с теми, кому трудно говорить по-русски, я говорю по-эстонски, а дома с Вийве общаемся по-русски, с нашими кошками я стараюсь говорить по- молдавски, родной язык нельзя забывать. Я остаюсь гражданином Молдавии, чтобы не создавать себе визовых трудностей для поездок на родину.

Как вы относитесь к такому понятию, что Художник должен быть голодным?

ОН. Я не знаю, кто придумал такое, но я постоянно пытаюсь переубедить людей, что это чушь. Художник не должен быть нищим и голодать, ибо когда мысли заняты поиском пищи, вдохновение не придет…

Что для вас деньги?

ОНА. Я думаю, что люди зарабатывают деньги, чтобы жить, а художник зарабатывает деньги, чтобы работать. И заработав деньги,  он снова идет покупать краски, холсты, рамы и т.д.

Как часто вы делаете картины на заказ?

ОН. Я не люблю такую работу, она привязывает, ты чаще вынужден думать о заказчике и его вкусах, о сроках, чем о самой картине.

ОНА. Приятнее дарить картины. Недавно мы сделали такой подарок нашим друзьям на свадьбу. А как -то у нас были гости, мама с двумя мальчиками, у которых аллергия на шерсть животных, а они-то их обожают.  Я подарила им свою картину с кошкой, радость была огромная.

Откуда вы черпаете свои впечатления?

ОНА. Я люблю животных, природу, наблюдаю за людьми, их эмоциями, они меня никогда не перестанут интересовать.

ОН. Материал всюду. А красота рядом, ее только надо увидеть, быть готовым к встрече с прекрасным.

Ах, как жаль, что сегодня в Эстонии не существует званий театральным деятелям, ибо моя собеседница обладала ими  в большом количестве. Примадонна Оперного театра, народная артистка Эстонии, народная артистка  Советского союза, лауреат множества премий и наград - Маргарита Войтес.

Вы дочь военного, может дисциплина и трудолюбие привели вас к славе?

Я родилась Примадонной, ибо уже в три года, выступая и наряжаясь перед гостями, заявила,  что  “Я -  Артиста.”  Театр  “Ванемуйне.” был тем местом, где  родилась Мечта о театре.

Время учёбы в Консерватории не только обретение профессии, но и незабываемые встречи с мастерами, корифеями эстонской сцены.

В 1955 году после окончания школы  меня прослушал  в Консерватории Александер Ардер и похвалив “ красивый голосочек” сказал, что этого недостаточно, нужно учиться в музыкальной школе, знать сольфеджио, быть подготовленной к учёбе в консерватории. И я обидившись, а может протестуя, пошла учиться в Тартуский университет на библиографический факультет. Там  познакомилась с руководителем студенческого эстрадного оркестра Игорем Грабсом. С этим оркестром много ездили, выступали на только созданном, Эстонском телевидении. Был большой успех и меня пригласили петь в оперетту. Ставили спектакль “ Фиалка Монмартра.”. Мой друг и партнёр в  спектакле  Ян Сауль вызвался  дать положительную рекомендацию на актрису Войтес своей маме педагогу  Линде Сауль. Музыкальная школа, подготовительные курсы, а уже потом  консерватория. Так что, путь в Музыкальную Академию, как ныне называют  Таллиннскую Консерваторию, был не простым. Эстафету нам передали выпукники- студенты, в будущем знаменитые вокалисты Хендрик Крумм, Урвэ

Таутс. А со мной по коридорам бегали, влюблялись, сидели в библиотеке и сдавали экзамены Эри Клас,  Эндо Лойтмяэ, Аада Куусеокс и др.

Во время учёбы разрешалось участвовать в спектаклях или концертах?

Что вы, наши педагоги были категорически против,  ибо  имели горький опыт такого мероприятия. Но меня не “уберегли.” Я выступала на конкурсах и приняла приглашение от духового квинтета с которым объездила Урал, целинный край и много других мест необъятного Союза. После гастролей передо мной встал нелёгкий вопрос, продолжить образование или взять академический отпуск в связи с декретом,  так  как  ждала на свет появление своего первенца.

Но родители отважно ринулись мне на помощь предлагая заботу о внуке, лишь бы их “Примадонна”  смогла  продолжить учёбу.

После окончания вуза вас ждал прославленный театр, возглавляемый известным далеко за пределами Эстонии, Каарелем Ирдом. Целой махиной, огромным  театральным  комбинатом, состоящим из  драмы, балета, оперы и оперетты  руководил  Мастер.

Вы не боялись потеряться в лабиринтах  такого Дома?

Ещё как боялась, Каарель Ирд не дал мне опомниться и сразу бросил на уже идущий репертуар. А риск, он сопровождал меня по всей жизни...

Не увлекали вас иные жанры, кроме оперы?

Петь в опере не было моей мечтой, я видела себя артисткой оперетты, да и педагогами моими были Тийна Каппер, Ида Урбель,  Удо Вяльяотс. Но сама Опера меня выбрала. В театре я даже принимала участие в нескольких драматических спектаклях, но не переставала мечтать о оперетте, где смогла бы  реализовать  все свои возможности, выразить  мысль  в голосе и  пластике.

Кто же переманил вас в Таллинн,  в театр “Эстония”?

Соблазнителем оказался  Хендрик Крумм. Для успешной работы необходим  был ансамбль - партнёры,  дирижёр,  постановщик и всё это тогда имелось в таллиннском театре, куда я перешла. Даже когда меня приглашали в Москву в Большой, я  не захотела покинуть “Эстонию.”

На каком языке пели тогда оперу? Этот вопрос сегодня кажется наивным, ибо во всём мире давно поют на языке оригинала.

Ох, Эстония тогда была частью особого мира, закрытого пространства.

У меня была возможность сделать пластинки в Москве  “Травиаты,”  где я пела  Виолетту, Джильды в “ Риголетто” и др., но только на русском языке, я отказалась

и таким образом пострадала, лишившись записи.  А в Эстонии все оперы соответственно звучали на эстонском, но к счастью, уже при мне стали петь на языке оригинала.  В дальнейшем я  пела на итальянском, русском, немецком. Есть языки, в том числе и эстонский, которые очень хорошо ложатся на музыку.

Часто ли театр гастролировал, куда вы имели возможность выезжать?

Не так уж много мы разъезжали. Благодаря усилиям Эри Класа состоялись гастроли в 1972 году в Италию. Тогда на сцене нашего театра было много постановок впервые осуществлённых на территории Советского союза. А Аарнэ Микк был одним из экспериментаторов в оперном искусстве, смело нарушал устоявшиеся законы, передвигал очерёдность сцен. Это теперь пошли ещё дальше, открывают купюры, т. е. раздвигают возможности оперы.

Вы выступали на многих правительственных концертах, как принимали в этих кругах?

В Большом театре я была первой солисткой из Эстонии. В Кремлёвском  Дворце съездов мне сделали сольный концерт, пела с духовыми и симфоническими оркестрами, выступала с романсами. Я была любимой певицей Индиры Ганди, и каждый её приезд приглашали петь русского “Соловья” Алябьева эстонскую певицу Маргариту Войтес.

В компаниях среди друзей вы поёте?

Нет, сейчас уже не пою, раньше в кругу школьных друзей пела много и музицировала, а когда это стало моей профессией перестала, за столом такое выступление часто кончается потерей голоса.

А можете ли вы петь другие партии?

Могу, но не всегда осмеливалась. Я ведь по школе не пою,  педагог не занимался мною, как колоратурным сопрано, она старалась расширить  мой голос, из-за этого я потеряла несколько возможностей высоких нот наверху. Посчастливилось спеть Альчину Генделя, а это партия драматического сопрано. А вот Кармен так и осталась мечтой...

Что послужило причиной вашего ухода из театра?

Наверное звёзды расположились особым образом... Также, как когда-то я ушла из Тартусского университета, решив в одночасье свою судьбу, так я покинула театр, меня тяготила атмосфера и отсутствие работы. В 1990 году я ушла из театра “Эстония,” совсем не думая, что ухожу из профессии. Но депрессия охватила настолько, что целый год  просидела дома, смотрела телевизор, вязала, ела

мороженое. Таким образом организм, видимо, реагировал на многолетнее напряжение. Мои друзья и бывшие коллеги не дали долго киснуть и призвали к труду. Я стала давать сольные концерты, выступать в церквах, Домской, Нигулистэ и др. Раньше я  боялась орган и только сейчас оценила  необыкновенный инструмент. Мои концерты носят названия: “ Вечер с Аvе Маria” и посвящены памяти бабушки от которой получила голос и моей внучке Марии.

Эти концерты собирают много людей, они подходят близко, хотят дотронуться, как до иконы, сказать что-то хорошее...

В моей прошлой жизни было столько счастья, встреч, успеха, видимо, в мире должно быть равновесие, если сегодня я страдаю. Людям моего поколения сейчас очень тяжело и я не имею права, наверное, жаловаться.

Говорят, что у Скорпионов старость должна быть счастливой, значит я ещё не старая, утешаю себя...

P-S- А совсем  скоро- поделилась со мной Маргарита Войтес- выходит моя пластинка.  Если я ещё могу дарить радость своим искусством, я  должна это делать пока живу.